Описание
В один прекрасный весенний день Тинтин, который гостит у капитана Хаддока, получает письмо от Бьянки Кастафьоре. Оперная дива пишет, что устала от суеты и решила немого отдохнуть… И не где-нибудь, а в Муленсаре! Хаддок в ужасе: он готов бежать из собственного дома, лишь бы не встречаться с «этим ходячим циклоном». Но тут вмешивается его величество случай, и капитан оказывается на две недели прикованным к инвалидному креслу. Скрепя сердце он вынужден терпеть громогласную гостью, её свиту и вездесущих журналистов, которые шныряют по замку в поисках дешёвых сенсаций. И сенсации не заставляют себя долго ждать: сначала в прессе появляется материал о помолвке «миланского соловья» и «отставного адмирала Хаддока», а потом в доме происходит кража — пропадает бесценный изумруд, подаренный Кастафьоре махараджей Гопала…
Двадцать первый том «Приключений Тинтина» начал публиковаться в журнале «Тинтин» в июле 1961-го и закончил в сентябре 1962-го; альбомная версия вышла в 1963-м. Впервые у Эрже история практически не выходит за территорию Муленсара и окрестностей, сменив неизменную для предыдущих 20 альбомов приключенческую фабулу на традиционный для классического детектива сюжет «преступления в замкнутом пространстве». Тинтиноведы единодушны: помимо прочего, это свидетельствует о серьёзной физической и психологической усталости автора (что в одном из интервью подтверждает и сам Эрже) и его желании «покоя и тишины», главным носителем которого в книге становится капитан Хаддок. Но, как известно, если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе – что и произошло с несчастным капитаном, вместо вожделенных «тишины и покоя» получившим – буквально с доставкой на дом! – «ходячий циклон» в виде Бьянки Кастафьоре со свитой, состоящей из костюмерши, аккомпаниатора и… попугая!
Однако, если копнуть чуть глубже, жанр «Драгоценностей…» правильнее определить иначе: будучи детективом по форме, по сути это комедия тотального взаимоНЕпонимания. Или не комедия даже, а фарс! В работе над переводом мне всё время вспоминалось название давнего альбома группы «Наутилус Помпилиус»: «Ни кому ни кабельность». И правда, уровень «ни кому ни кабельности» в этом альбоме зашкаливает: здесь никто не понимает никого. Точнее, все понимают не то (или не совсем то), что происходит на самом деле… Как сказал один из исследователей, «в этом альбоме всё, что истинно, – неявно, а всё, что явно, – не истинно». Эрже нашпиговал сюжет ложными следами, которые подхватывает не только Тинтин, в который раз взявший на себя функции Шерлока Холмса, но и читатель. Хотя, как и положено любому уважающему себя автору детективов, Эрже буквально сразу даёт внимательному читателю ключевую подсказку. Впрочем, об этом смотри ниже, чтобы не начинать со спойлеров!
Не последнюю роль в выборе сюжета сыграло и характерное для Эрже внимание к событиям в мире: в 1960 году глянцевая пресса вовсю смаковала подробности кражи драгоценностей Софи Лорен и атаки папарацци на частную жизнь Марии Каллас.
Остаётся добавить, что, несмотря на восторженный приём критиков и интеллектуалов всех мастей (философов, историков, лингвистов, комиксоведов, психологов, психотерапевтов…), считающих «Драгоценности Кастафьоре» абсолютным и непререкаемым шедевром, широкая публика восприняла альбом с меньшим энтузиазмом: сказалось отсутствие привычной (прежде всего для юных читателей) авантюрной составляющей, с которой у большинства ассоциировалась серия. Действительно, это самый необычный, самый сложный по структуре и тексту, самый, если хотите, «взрослый» том «Приключений Тинтина», требующий многих прочтений, чтобы оценить его во всей полноте.
Читайте также:
- Секрет «Единорога»
- Скипетр Оттокара
- Голубой лотос
- Акулы Красного моря
- Сломанное ухо
Комментарии к тому «Драгоценности Кастафьоре»
Заглянуть в творческую лабораторию Эрже помогут комментарии, составленные Михаилом Хачатуровым, переводчиком нового издания серии и знатоком творчества Эрже. Они позволят пытливому читателю понять, какие реальные события нашли отражение в книгах и что стоит за некоторыми персонажами, предметами, названиями, привычками и особенностями героев. Комментарии привязаны к конкретным странице и кадру комикса, например 1-2 означает страница 1, кадр 2.
Обложка
Сюрпризы начинаются прямо с обложки – на переднем плане Тинтин ломает четвёртую стену, призывая читателя к тишине. Это происходит в третий и последний раз в серии (первый раз – в концовке «Скипетра Оттокара»; второй – также в концовке «Секрета «Единорога»»). Интереснее другое: если приглядеться, можно заметить, что капитан затыкает уши, не желая слушать опостылевшую «Арию с драгоценностями», которую Кастафьоре поёт… с закрытыми глазами! То есть в одном кадре мы видим закрытые рот, уши, глаза… Ничего не напоминает?.. Ну и, наконец, это самая «густонаселённая» обложка серии: на ней изображено восемь персонажей (включая Милу и сиамскую кошку, притаившихся под роялем).
Стр. 1
1-1
Об этом кадре см. комментарий к 53-7.
Стр. 2
«Ни кому ни кабельность» начинается: маленькая цыганка даже близко не допускает, что два гаджо абсолютно искренне хотят ей помочь, а капитан не понимает, что девочка может столь же искренне его испугаться.
Стр. 3 и далее по эпизоду
То же взаимонепонимание, но уже не на инстинктивном, как в предыдущем случае, а на экзистенциальном уровне, мешает коммуникации капитана с Матео, и лишь вмешательство старшего ситуацию как-то сглаживает (4-7, 4-8).
3-9 и далее по эпизоду
Давние читатели «Приключений Тинтина» наверняка вспомнят, что сцена предсказаний (и шире – ясновидения) появляется на страницах серии не впервые: старая цыганка продолжает линию, начатую факиром Сипасалувишни из «Голубого лотоса», пророком Филиппулюсом из «Таинственной звезды» и госпожой Ямилой из «7 хрустальных шаров». Добавим сюда череду вещих снов, самым ярким из которых стало пророческое видение из «Тинтина в Тибете», и получим ещё одно доказательство повышенного интереса Эрже к этой теме.
Стр. 5
5-1
Турнесолю выпала сомнительная честь открыть череду падений на сломанной ступеньке, коих в итоге (в кадре и за кадром) окажется целых девять.
5-5
Немалую лепту в копилку всеобщего взаимонепонимания вносит техника: если в предыдущих томах «ошибки номером» выглядели, скорее, единичными гэгами, то здесь они принимают характер настоящего бедствия! Невозмутимости господина Санзо можно лишь позавидовать…
5-6
Фигура мраморщика Булю требует отдельного разговора. Сам по себе персонаж большого интереса не представляет: классический «динамист», кормящий клиентов вечными завтраками под благовидными (и неизменно выдуманными) предлогами. Куда интересней другое! Но сперва предлагаю вспомнить чрезвычайно популярный в советском прокате фильм Филиппа де Брока «Великолепный» (фр. Le Magnifique, 1973), в котором Жан-Поль Бельмондо играет две роли: писателя-неудачника Франсуа Мерлена, без перерыва строчащего бульварные романы о приключениях непобедимого секретного агента Боба Сен-Клера, и самого этого Боба Сен-Клера. Писатель, живущий в убогой квартирке с насквозь проржавевшими коммуникациями, вызывает водопроводчика, чтобы принять душ, но тот отказывается делать свою работу, требуя сначала вызвать электрика. Ну, а электрик, едва заглянув в ванную, твердит, что сначала нужно вызвать водопроводчика. В результате писатель остаётся и без воды, и без электричества. Не имея возможности хоть как-то воздействовать на горе-работничков, он мстит им весьма нетривиальным способом, включая в сюжет текущего романа, где он же, только в облике Боба Сен-Клера, с наслаждением расстреливает бедолаг из всех видов оружия. Разумеется, Эрже никого «расстреливать» не собирался, однако мсье Булю появился на страницах тома отнюдь не на пустом месте: автор Тинтина имел удовольствие общаться с целой бригадой таких «мсье Булю» во время отделочных работ в его загородном доме. Вопиющая безалаберность тяп-ляп-мастеров, затянувших ремонт на годы, стоила гиперответственному перфекционисту Эрже огромных нервов и едва не привела к очередной депрессии. Так что включение в сюжет этого внешне весьма симпатичного, но при ближайшем рассмотрении крайне малоприятного типа вполне можно считать местью автора! Отсюда вопрос: уж не из «Драгоценностей…» ли режиссёр «Великолепного» (напомню, фильм вышел спустя 10 лет после альбома Эрже) почерпнул идею эдакой «творческой мести»? Вопрос отнюдь не праздный, ведь де Брока отлично знал и любил Тинтина; напомним, что именно он в 1963 году снял не менее знаменитый фильм «Человек из Рио» (фр. L’homme de Rio, всё с тем же Бельмондо в главной роли), который многие считают своего рода парафразом на тему «Сломанного уха» (см. соответствующий комментарий к названному тому). И не только его: вдумчивые исследователи находят в «Человеке из Рио» скрытые отсылки едва ли не ко всем альбомам Тинтина, вышедшим к тому времени.
Но и это ещё не всё! Спустя некоторое время после публикации альбома Эрже получил письмо от одной читательницы, которая спрашивала: уж не тот ли это мсье Булю, от которого она никак не может добиться выполнения давно обещанной работы?.. Ещё одна удивительная связь мира реального с миром вымышленным! Ну, и чтобы завершить портрет этого персонажа, отметим, что одна из посвящённых ему статей так и называется: «Мсье Булю, или Искусство лжи». (См. также комментарии к 27-4, 27-5 и 29-12).
Стр. 6
6-4
«Дружеский привет капитану Бартоку»
Кастафьоре и раньше не считала необходимым взять на себя труд хоть раз правильно произнести (или в данном случае написать) фамилию капитана, но здесь она превзошла саму себя, придумав Хаддоку ни много ни мало 16 «псевдонимов»: Барток, Каппок, Коддак, Масток, Козак, Хаммок, Кольбак, Карбок, Карнак, Хоклок, Корнак, Бальзак, Хаблок, Маггок, Медок, Капсток. И ладно бы только она! Журналисты «Пари-Флаш» называют его Хадокком (27-5), а грузчики, которые привезли рояль, – Хаддиком (17-12).
Стр. 9
9-2, 9-4
Градус всеобщего взаимонепонимания растёт: Кастафьоре называет Турнесоля «знаменитым спортсменом, бесстрашным путешественником на воздушном шаре!..», а он, в свою очередь, «глубоко польщён и безмерно счастлив знакомству с великой, неповторимой, несравненной… художницей!». И это притом что и тот, и другая звёзды, известные во всём мире!
Стр. 10
10-1
«Его зовут Коко, типичное итальянское имя…»
Тут сразу три момента: во-первых, в серии уже был попугай по кличке Коко – тот самый, который помог разоблачить убийцу скульптора Бальтазара в «Сломанном ухе». Во-вторых, Кастафьоре не права: Коко – отнюдь не типичное итальянское имя; наоборот, это типичная для французского языка кличка попугая, что-то вроде нашего Кеши. Ну, и в-третьих, см. комментарии к 22-13 и 23-1.
10-12
«БОЖЕ! МОИ ДРАГОЦЕННОСТИ!»
Началось!.. Всего этот душераздирающий крик (с вариациями) будет воспроизведён в книге 9 раз.
Стр. 13
13-2 (и далее по альбому)
Подаренный Бьянкой Кастафьоре попугай играет одну из ключевых ролей в распространении эпидемии взаимонепонимания: его постоянные вмешательства в телефонные разговоры капитана стоят последнему регулярных (и не всегда безобидных) недоразумений.
Для порядка отметим, что Милу в кои-то веки (после «Тинтина в Конго» и уже упомянутого «Сломанного уха») удалось избежать позорной нахлобучки от встреченного на страницах серии попугая! Ещё бы, здесь у пернатого агрессора есть мальчик для битья посолиднее…
Стр. 14
На этой странице Эрже подбрасывает читателю сразу два ложных следа: таинственные незнакомцы, проникающие в парк через брешь в стене, и Вагнер, который проходит мимо комнаты Кастафьоре ровно в тот самый миг, когда она говорит Ирме о месте хранения драгоценностей (обратите внимание, что автор целенаправленно выделил крадущегося за дверью пианиста графически).
14-14
Любимый кадр тинтинологов-психотерапевтов! И очередной экскурс в мир сновидений…
Стр. 17
17-6
«Махараджи… Махараджи Гопала…»
Махараджа вымышленного королевства Гопал – персонаж альбома «Долина кобр» (1957), входящего в другую серию Эрже – «Приключения Джо, Зетт и Джоко» (5 томов с 1952 по 1957 год, хотя их журнальные публикации состоялись гораздо раньше, ещё в конце 1930-х).
17-8
«Я… я подумаю, мсье Лампас»
Лампьону тоже досталось (хоть и не так, как капитану Хаддоку): в устах Кастафьоре он побывал последовательно Лампасом, Лампедузом (38-15) и Лампуком (42-11).
Стр. 19
19-2
«Да, но «Пари-Флаш» есть «Пари-Флаш», понимаете?..»
См. комментарии к 22-10 и 27-4, 27-5.
Стр. 21
21-3 (и далее по эпизоду)
«Я уже говорил, что вывел идеально белую розу… А как будет «белая» по-итальянски?..»
Исходя из того, что основной темой «Драгоценностей…» стали, как мы уже говорили, постоянные сбои в коммуникации, Бенуа Петерс, известнейший комиксный сценарист (у нас его знают по серии «Тайные города») и один из ведущих тинтиноведов, обращает особое внимание на обратные случаи – т. е., моменты, в которых персонажи, напротив, демонстрируют углублённое знание главного коммуникативного инструмента человечества – языка. В конечном итоге именно эта способность и позволила разрешить главную детективную интригу тома. Подробнее об этом и о ключевой роли итальянского языка (на чём Петерс делает особый акцент) см. комментарий к 60-7.
Стр. 22
22-10
«Позвольте представить: Жан-Лу де ля Бательри и фотограф Вальтер Ризотто из «Пари-Флаш»»
Под этими именами скрываются реальные журналисты парижского «Пари матч» Филипп де Бален и Вилли Риццо, звёзды «глянцевой прессы» той эпохи. Любопытно, что де ля Бательри уже появлялся на страницах «Приключений Тинтина» (правда, оставшись неназванным) – в концовке «Чёрного острова» (61-10).
Подробнее об отношении Эрже к «Пари матч» и журналистике вообще см. комментарий к 27-5.
22-13 и 23-1
«То же, что и ты, коко!.. У нас в кармане сенсация…» – «В любом случае, коко, номер разлетится в два счёта!..»
Журналисты называют друг друга «коко», что требует комментария. Само это слово (фр. coco) имеет во французском языке великое множество разнообразных значений и понимается в зависимости от контекста. Причём даже в одном и том же контексте оно может принимать диаметрально противоположные окраски – уже в зависимости не только от контекста, но и от интонации. В нашем случае оно показывает, что между персонажами существуют неформальные отношения; наиболее близкий русский аналог – «приятель». Но! Не будем забывать, что и подаренного Бьянкой попугая тоже зовут Коко, а поскольку эта книга по замыслу автора во многом представляет собой лингвистическую игру с бесконечно повторяющимися формами и скрытыми смыслами, можно предположить, что Эрже далеко не случайно использовал в диалоге репортёров «попугайское» прозвище, тем самым как бы наделив их попугайскими качествами, – чем в очередной раз выразил своё отношение к современной (по состоянию на начало 1960-х годов) журналистике (подробнее см. комментарий к 27-5).
И ещё один маленький нюанс: в Советском Союзе обращение «коко» получило хоть и недолгую, но весьма бурную (готов это засвидетельствовать лично!) популярность после громадного успеха фильма Филиппа Лабро «Частный детектив» (фр. L’alpagueur, 1976) c Жаном-Полем Бельмондо (да-да, опять он!) и Брюно Кремером. Мальчишки во дворах ещё долго называли друг друга «коко», вкладывая в это сочное словцо целую гамму чувств самого разного свойства… Кстати, Филипп Лабро, как и уже упомянутый выше Филипп де Брока, появился в комментариях к «Приключениям Тинтина» неслучайно: в 1958 году, в разгар очередного творческого кризиса, Эрже всерьёз планировал написать сценарий (правда, не сам – эту задачу он препоручил Мишелю Грегу, будущему автору «Ахилла Талона» и множества других комиксов) нового тома по мотивам статьи Филиппа Лабро «Страх из будущего». История, к которой Эрже даже сделал довольно подробный сториборд и карандашный контур к первым 8 страницам, часто меняла название, пока автор не остановился на варианте «Тинтин и Термозеро» (фр. Tintin et le Thermozéro). Дальше дело не пошло: исследователи полагают, что главным аргументом в пользу отказа для Эрже послужила уж очень явная схожесть с «Делом Турнесоля», вышедшим в 1956-м.
Стр. 23
с 23-6 по 23-11
Ключевое квипрокво альбома! И вершина того самого тотального взаимонепонимания, принявшего в диалоге репортёров с профессором совершенно анекдотическое выражение… Вот уж действительно, один про Фому, другой про Ерёму!
23-12
«Повторяю: Сара… Орианна… Семирамида…»
Важный кадр, который служит резкому повышению градуса детективной интриги: видя взволнованного Вагнера, передающего кому-то недвусмысленный сигнал бедствия («Сара-Орианна-Семирамида» = С, О, С = SOS), читатель окончательно укрепляется если не в виновности, то уж в безусловной мутности пианиста… И лишь 30 страниц спустя (53-2) мы узнаём, что Вагнер всего лишь называет имена лошадей, на которых хочет поставить.
Стр. 24
24-3
«Мадам, разрешите преподнести вам эту скромную «Кримсон Глори»…»
Кримсон Глори (англ. Crimson Glory) – популярный во всём мире сорт красных роз с ярко выраженным ароматом.
24-8
«…Погодите, я сейчас всё улажу… Для начала вытащим жало…»
Вообще-то осы (в отличие от пчёл) жала не оставляют; это может произойти лишь в том случае, если осу прихлопнуть прямо на месте укуса, а потом неаккуратно оторвать. А тут, судя по всему, никто никого не прихлопывал…
Стр. 25
25-5
«…бижутерия от Тристана Биора!.. А Тристан Биор, как ни крути, это всё же Тристан Биор!»
Очевидная пародия на Кристиана Диора. Кроме того, фраза демонстрирует явную склонность Кастафьоре к намеренной тавтологии, призванной усилить весомость сказанного: вспомним «…»Пари-Флаш» есть «Пари-Флаш», понимаете?..» (19-2).
25-11
«Ну так ищите лучше, милочка моя!.. Они же не улетели, в конце концов!..»
А ведь именно что улетели!.. В этом контексте можно припомнить и тираду гадалки в самом начале тома (4-3).
25-12
Ещё один аккуратно вброшенный ложный след!
Стр. 26
26-3 и далее
«БРОЛЬ» (фр. brol) – вымышленная марка моющего средства (или отбеливателя), которая, видимо, так понравилась Эрже (кстати, очень интересовавшемуся рекламой и разработавшему множество рекламных проектов), что в альбоме она появится ещё раз – на коробке в глубине чердака (53-11). Ну, а на задней обложке журнала она мелькнёт аж 9 раз! Само слово brol, по авторской традиции, взято из брюссельского диалекта и означает «штуковина», «безделушка», «пустяк», а также «беспорядок», «бардак».
Стр. 27
27-4, 27-5
Ещё одна тонкая месть автора, не забывшего целую россыпь глупейших ошибок в посвящённой ему статье «Пари матч»! Впрочем, обо всём по порядку.
То, что столь горячо любимый Кастафьоре журнал «Пари-Флаш» пародирует французский «Пари матч», очевидно и по названию, и по логотипу. Куда важнее другое: прежде всего он пародирует откровенно поверхностный стиль «глянцевой прессы», ищущей пустых сенсаций ради поднятия тиража, а то и вовсе готовой эти сенсации выдумать. Эрже сам пал жертвой подобной псевдожурналистики и как раз со стороны «Пари матч» (материал вышел незадолго до того, как Эрже приступил к работе над «Драгоценностями…», в сентябре 1958-го). Эрже этот случай одновременно насмешил и разъярил, заставив окончательно пересмотреть своё отношение к массмедиа и их месту в человеческой жизни. Собственно, эта тема наравне со всеобщим взаимонепониманием стала ключевой в томе… Вообще, за 30 с лишним лет, прошедших с момента публикации первого приключения Тинтина (1929 год), отношение Эрже к прессе (и шире – к средствам массовой информации) претерпело серьёзную эволюцию, как и её роль (и место) в самих альбомах. Однако тема эта слишком обширна и требует отдельного разговора, поэтому её мы пока оставим за кадром.
Вернёмся к статье в «Пари-Флаш». Трудно поверить, но в считаных строчках журналисты умудрились допустить аж восемь ошибок, причём разного типа:
• орфографических: название бельгийского города пишется «Гент», а не «Гьент» (в оригинале – Gand, а не Ghand). Не забудем и про две ошибки в фамилии капитана: Хадокк вместо Хаддок и две в названии замка: Муленсерр вместо Муленсар (хотя это в большей степени демонстрирует не безграмотность, а невнимательность к героям своих репортажей);
• географических: во-первых, Гент находится вовсе не в бельгийских Арденнах (т. е. в южной части страны), а во Фландрии (т. е. в её северной части), а во-вторых, тюльпановыми полями знаменита не Бельгия, а Голландия;
• наконец, Хаддока одним махом произвели в отставные адмиралы – хотя это вполне могло быть намеренным повышением ранга для красоты картины. Так бедный капитан стал в буквальном смысле «свадебным адмиралом»!
• (См. также комментарии к 5-6 и 29-12)
Стр. 28
28-7
«…Поилучшие нежелания… э-э-э… Наижутьшие полежания… Одним словом, капитан, мы вас поздравляем»
Первое же появление в альбоме Дюпондтов отмечено зубодробительным спунеризмом! Оговорки, катахрезы, спунеризмы и речевые тики Дюпондтов всегда занимали видное место в серии, но в «Драгоценностях…» неразлучный дуэт просто прорвало! Исследователи подсчитали: если в остальных томах у Дюпондтов на двоих приходится от одной до четырёх словесных ошибок (без учёта неизменного «Скажу больше…»), то здесь их более 20! Хотя как считать: по сути, практически каждая их реплика содержит если не явную ошибку, то несуразицу или глупость…
Стр. 29
29-11
Презабавнейший кадр (и ещё один увесистый золотой в копилку всеобщего взаимонепонимания): нахмуренный Турнесоль сердито вопрошает: «Интересно, от кого журналисты узнали новость, которую от меня все так упорно скрывали!..», даже не догадываясь, что этот загадочный некто он сам.
29-12
Ещё один, уже третий в альбоме случай применения автором… скажем так, «метода Франсуа Мерлена» – пусть и в сильно облегчённой (и, само собой, абсолютно бескровной) версии (см. также комментарии к 5-6 и 27-4, 27-5)! История с местным оркестриком, с утра пораньше явившимся под окна загородного дома Эрже в Серу-Мусти, чтобы сыграть никем не прошенную «утреннюю серенаду», произвела на автора гнетущее впечатление – особенно после того, как на прощание, после предложенного хозяином обильного возлияния, музыканты принялись во весь голос скандировать: «Да здравствует Спиру!»
Стр. 30
30-2
Внимательный читатель разглядит среди участников духового оркестра Муленсара мсье Санзо, хозяина мясной лавки (именно он зачитывает восхитительный по неграмотности текст поздравления «от лица…»), и сверхзанятого мсье Булю (за его спиной), который тем не менее нашёл время явиться на дармовую выпивку.
31-7 и далее
Специалисты отмечают, что среди членов съёмочной группы легко узнаются реальные сотрудники бельгийского телевидения, которых Эрже, разумеется, хорошо знал.
Стр. 34
34-2
Обратим внимание на застывший в безмолвном крике (не иначе как от восхищения пением Кастафьоре) тотем шевалье де Адока!
Стр.37
37-6
«Вы где проходили срочную службу, кромешный гром?.. Не в карабинерах ли Оффенбаха?..»
Капитан намекает на персонажей оперы-буфф Жака Оффенбаха «Разбойники» (1869) – карабинеров, которые всегда приходят после того, как несчастье уже случилось (можно сказать, что в современном дискурсе их место заняла пресловутая кавалерия из вестернов – благодаря кинематографу, разумеется). Впрочем, старается он напрасно: Дюпондты, в силу своей дремучести, понять такие отсылки не в состоянии.
Стр. 40
40-6 и далее по эпизоду
Редчайший случай, когда Эрже отходит от им же самим разработанных принципов «чистой линии»: вся сцена в ночном лесу нарисована с эффектами светотени.
Стр. 43
43-3
И Турнесолю досталось! Правда, из-за своей тугоухости он даже не понял, что ни с того ни с сего стал Турникетом…
43-5
…а следом попало Нестору, ставшему сперва Норбером, а чуть позднее (57-2) – Проспером. В итоге единственным персонажем, имя которого Кастафьоре ни разу не исказила, остался Тинтин.
43-12
Тинтин читает «Остров сокровищ» Стивенсона, одну из любимых книг Эрже. Это вообще единственный случай в серии, когда Тинтин в кадре читает художественную литературу.
Стр. 44
44-8
На туалетном столике Кастафьоре выделяется флакон знаменитых духов «Arpège» от Lanvin (созданы в 1927 году). Что ж, для представительницы мира музыки название вполне подходящее!
44-13
Свершилось! И Тинтин тоже! В итоге на сломанной ступеньке «отметились» все обитатели замка (Турнесоль, Хаддок, Тинтин, Нестор, Ирма, Вагнер), кроме одного – Бьянки Кастафьоре.
Стр. 48
Тема цветного телевидения занимала Эрже давно – см. комментарии к «Чёрному острову».
Стр. 50
50-7
«У меня какой-то шимми в глазах!»
Шимми (от англ. shimmy – «рубашка») – популярный в 1920-е годы танец, в котором локти следует удерживать неподвижными, совершая при этом ритмичные подёргивания плечами. От него получил название «эффект шимми» – возникновение быстрых вертикальных колебаний на рулевых колёсах транспортного средства.
Стр. 52
52-12
Идеальная иллюстрация к приведённому выше высказыванию тинтинолога: «В этом альбоме всё, что истинно, – неявно, а всё, что явно, – не истинно!» Кастафьоре прекрасно видит, что Вагнер не за роялем, однако убедительный тон Тинтина заставляет её поверить, что Вагнер действительно играет гаммы!
Стр.53
53-7
«Охо-хо! Трещат, как сороки… Не надоело?»
Ещё один недвусмысленный намёк на подлинного «преступника»! Ну, и раз уж о том зашла речь, можно, не опасаясь спойлеров (мы ведь не в начале истории, когда это и правда может быть неуместным), вернуться к самому первому кадру книги и внимательно его рассмотреть. Как и положено в детективах, автор по ходу дела обязательно подбрасывает читателю подсказки, позволяющие докопаться до сути, – разница в том, что здесь история с такой подсказки стартует.
Стр. 54
54-10
История с инвалидной коляской также отсылает к личному опыту автора: в автомобильной аварии 1952 года его первая супруга, Жермен Кикенс, получила серьёзные травмы и довольно долгое время была вынуждена пользоваться коляской.
Стр.57
57-11
По поводу итальянского языка см. комментарии к 21-3 и 60-7.
Стр. 60
60-7
«Ла гадза ладра», что в переводе с итальянского значит «Сорока-воровка»!
Знание итальянского позволило Тинтину прийти к блестящей догадке об истинном виновнике пропажи изумруда – чего не скажешь о капитане, для которого название оперы Россини на языке оригинала напомнило какую-то «пиццу или рагаццу». Однако ещё интереснее проследить за мыслью профессора Турнесоля (с 21-3 по 21-5), также демонстрирующей его знание итальянского. И дело не только в лежащей на поверхности идее сделать новый сорт идеально белым, что соответствует имени Бьянка, но и в безусловном понимании профессором того, как переводится фамилия дивы: casta fiore (фр. chaste fleur) означает «непорочный (пречистый) цветок». Да, с итальянского Бьянка Кастафьоре (по-французски она была бы Бланш Шастефлёр) переводится как «белый непорочный цветок»! Не забудем и очевидную отсылку к знаменитой каватине Нормы из одноимённой оперы Винченцо Беллини («Norma», 1831), получившей название по первым строкам – «Casta diva» («Каста дива»). В силу мелодической красоты и сложности исполнения эта ария стала одной из ключевых в репертуаре оперных сопрано (а Бьянка Кастафьоре – сопрано); наиболее тесно в массовом сознании «Каста дива» была и остаётся связана с именем Марии Каллас, послужившей главным прообразом «миланского соловья» (см. комментарии к «Акулам Красного моря»).
Стр. 62
62-10
Ни один уважающий себя тинтинолог, пишущий о «Драгоценностях Кастафьоре», не обходит вниманием тему трёх птиц, каждая из которых сыграла важную роль в развитии сюжета: попугая, филина и сороки (памятуя о прозвище, данном журналистами Кастафьоре, к ним можно добавить и четвёртую – соловья). Не вдаваясь в описание многочисленных интерпретаций каждого из этих трёх образов, приведём лишь одну. По мнению французского философа и науковеда Мишеля Серра, автора ряда статей о «Приключениях Тинтина» (часть которых была объединена в книге «Мой друг Эрже», 2000), все три птицы персонифицируют саму Кастафьоре, но в разных фазах. Интересен и его взгляд на связь этого трио пернатых с проблемой ложных интерпретаций и коммуникативных сбоев, исследуемых Эрже: сорока олицетворяет речь абсолютно бессмысленную (сорока трещит); попугай – внешне осмысленную, но, по сути, столь же пустую, повторенную чисто механически, без понимания (попугай попугайничает), а филин поднимает голос лишь по ночам, когда его никто не слышит.
